Александр Уланов

   Время движется в змее непрерывным течением ее тела. Не лаги, не вращение колеса -- еле заметные волны под шершавой кожей, и такой же волнистый след. Ахиллес не догонит черепаху -- догонит змея, не делая ни малейшего усилия, пребывая и ускользая в каждой своей точке. Время все вмещает в себя, и змея знает все. Она проталкивает себя через узкие пути и бьет внезапно и точно. Голос ее чешуек -- шорох пересыпающегося песка.
   Время отдыхает, свернувшись в улитке. В ее спокойной мягкости оно видит сны. Самые спокойные из них -- под водой, поэтому морские ракушки -- самые красивые. Сгустки времени разбросаны по морскому дну, по виноградным листьям, по страницам, прячась во и выдвигая рожки у.
   Когда змея и улитка встречаются, они молчат. Разговор бодрствующего и спящего невозможен. Змея знает улитку -- как и все другое. А улитка часто видит змею во сне -- вместе со всем ее знанием. Поэтому они улыбаются и ползут каждая своей дорогой.

Рис. Сюзанны Эльф

   Там он движется. Проползают друг по другу черные и красные сгустки яшмы. Шевелят шершавыми ножками раковины мела. Пульсируют, сжимаясь и разжимаясь, кольца пещерного оникса. А внутри кристалла изумруда ходит зеленый луч.
Если камень расколоть, он успеет отвернуться, и виден будет только его затылок -- твердый и неподвижный. Так приходит к камню смерть -- когда пространства для движения становится слишком мало. Но движение не пропадает, и песок не стоит, он подгоняет реку и ветер. И он уйдет в глубину, и снова станет камнем, и будет неслышно шуршать за желто-коричневым сколом.
    Дерево стремится наружу -- из-под земли стволом, из-под коры листьями. Камень не так простодушен. Он сосредоточен и одинок. Он знает, что помощи ждать неоткуда. Он будет стеной и опорой сам. Он надежен.
    Камень не стремится привлечь к себе яркими лепестками, сладкой водичкой, тенью. Он лежит молча -- на поверхности или в километре от нее -- и не станет звать кого попало. Он будет смотреть на подошедшего и ждать. Времени у него достаточно.
Может быть, он разрешит снять с себя корку. За ней будут цвет и свет. Краски, металлический блеск, преломленный луч. Они холодны и не нуждаются в пришедшем, как цветок в пчеле. Камень продолжает ждать. Он проверяет -- только ли блеск нужен от него.
В центре камня, куда обращено его лицо, -- черная точка, вершина конуса, развернутого в увиденное камнем время. Камень говорит в нее и ей. Точка встречи всех камней, точка встречи с камнем.

Перепечатано из журнала
Новая Юность.--1997.--№ 26--27.--С. 201--204.

Карен Джангиров

Фрагмент картины Бориса Лима «Японские танки»

Из сборника
«Молодая Поэзия 89»
М., 1989