|
Авэйка гуляла по белому ножнику над зеленью (b)- заповедника. Она сейчас думала о том, почему Лэбу не требуется ножник. В общем-то, этот вопрос она решила ещё вчера. Ножник - небольшая прямоугольная площадка, наподобие бегового тренажёра, по которой можно прыгать, шагать, бегать и при этом словно оставаться на месте. На самом же деле вы будете перемещаться в воздухе, примерно в полуметре над землёй. Интересно: чем быстрее будете двигаться вы, тем быстрее будет передвигаться ножник в нужном вам направлении. Конечно, Лэб - безногая форма жизни, но ведь он не внезапно возникает где-нибудь, а, значит, он ходит. Однако когда он встал на ножник, последний не сдвинулся ни на дюйм. Ситуация прояснилась уже ближе к вечеру. При входе в (a)- заповедник у Лэба спросили биопринадлежность. "Вулив", - ответил турист, и его пропустили, даже не предупредив о том, что травы и почву ни в коем случае нельзя приминать. Ему этого предуведомления не надо. Все вуливы устроены таким образом, что нижняя часть туловища никогда не соприкасается ни с одним предметом, как не соприкасаются два одинаковых полюса магнитов.
Сегодня перед Авэйкой рисовалась другая задача: если они с Лэбом обвенчаются, на кого будут похожи их дети?
"Я,- думала Авэйка,- белый ябг, с метр ростом. У меня абсолютно круглая голова, два двадцатисантиметровых рожка справа и слева её, широкие прямоугольные глаза чёрного цвета, жёлтый рот посередине лица прямоугольником же поперёк; у меня продолговатое туловище, пара красивых преровненьких верхних конечностей, причём на каждой из них по пять ровнейших пальчиков-цилиндров, и ещё у меня две преславненьких, под стать ручкам, ножки», - тут Авэйка вынуждена была остановиться, как мысленно, так и физически: перед ней возвеличивался 203-летний дуб - гордость (b) - заповедника.
- Привет, Авэйка! - раздалось слева.
- Здравствуй, Лэб, - и к ябгу подплыл вулив, золотистый, в чёрных пятнах, вдоль овальный, в ширине круглый, с глазками-звёздочками и пуговкой-носиком в тон василькам.
- Авэйка, ты тоже услышала просьбу дуба?
- Нет. А разве деревья способны говорить?
- Сейчас дуб просит нас сорвать с него по золотому листику.
Авэйка насторожилась.
- Ты обманываешь. Здесь даже трогать ничего нельзя.
- Вуливы никогда не обманывают. А ты слишком мало знаешь об окружающем. Через несколько дней жёлтые листья потеряют свою прелесть, опадут, увянут, не принеся никому пользы. А если сорвать их сейчас, они наделят нас счастьем. Дуб говорит, что мы самые честные посетители заповедника. Ты не спускаешься с ножника, чтобы взять часть растения себе на память, не дав полюбоваться следующим туристам, как поступают другие. Я при всём желании не в состоянии навредить, поэтому несправедливо было бы меня награждать за это же. Но зато я не позволяю неразумным гостям рощи причинить боль растительным организмам.
- Получается, что дуб хочет поощрить нас?
- Ты большая умница.
- Знаю!.. А как мы достанем заветные листики? Ножник не подымается.
- Я установлюсь горизонтально, а ты на меня садись. Но учти, не слазь, потому что мне очень тяжело в таком положении.
Ровно через минуту:
- Получилось! - воскликнула Авэйка, вставая на ноги.
- Ещё бы! Одна голова--хорошо, а две--ещё лучше.
Волшебные листочки оба поместили напротив сердца.
Трижды село и трижды взошло солнце. Авэйка побывала во всех заповедниках от альфы до омеги, слетала в иные измерения, познакомилась со множеством вуливов, гаев, юкадов. Чудеса почему-то не случались. Тоска помаленьку вкрадывалась под золотой листик на симпатичном существе.
Совсем пригорюнилась Авэйка и отправилась на закате солнца в тундру. Там можно ступать ногами хоть слону. Каждый лучик света веселит собою даже слепого, так как жалует и тепло.
Через два заката на рассвете очутилась маленькая ябг в самой гуще тундры. Оглянулась она по сторонам - и пуще прежнего грусть одолевает. Авэйка не воспринимала запахи, свежесть утренней прохлады, влагу белёсых туманов. Заслонила она ладошками свои глазищи и не слышит себя: ни горечи, ни мыслей каких…
Только что-то ненавязчиво навевает:
- Подойди поближе ко мне, наклони свой рожок, и станет тебе хорошо.
- Моя печаль больше твоей, меня веткой придавило.
«Лесник придёт и разберётся», - подумалось Авэйке.
- Ко мне подойди, навостри рожки, и успокоишься ты, будто тебя на руках кто качать будет.
- Рядом со мной ты поймёшь музыку ветра.
- Холодно здесь, потому тут и не живёт никто.
- Около меня узнаешь ты, что есть тепло.
И Авэйка открыла глаза и пошла на зов.
Махровые листья на невысоком стебле показались горячими; всколыхнулись в памяти первые дни пребывания в мире.
- Мне холодно, - промелькнул шепоток.
«Вот сейчас придёт лесник и укутает вас замерзающих, поправит задавленных, потерпите чуть-чуть», - откликалась Авэйка.
- Присядь у моего основания,
и уразумеешь многое.
Ожидаемая, она тронулась к сосне.
И в самом деле, теперь без усилий, чётко различила она слова:
- Помоги мне, пожалуйста, это не трудно.
Перед ней предстал Лэб.
- Привет, Лэб! Чем могу помочь?
- Здравствуй! Видишь хворостину? Убери её, пожалуйста, вон в ту кучу.
- Хорошо. А почему ты здесь вместо лесника трудишься?
- Зачем ждать, чтобы кто-то делал потом то, что сам можешь сделать сейчас?
Авэйка была слишком счастлива для назиданий:
- Лэб, с тобой за последнее время случались чудеса?
- Да, я неожиданно для себя встретился с тобой… Ты научилась улавливать ароматы леса?
- И слышать разговор растительного мира.
- Поздравляю. Тебе дано распознать не меньше, чем мне?
- Да. Я самое счастливое существо на планете.
- Моё счастье достигнет подобной высоты, только если ты согласишься пособить мне. Уверяю, хорошее настроение твоё с сего не убудет.
Авэйка сосредоточилась. Улавливались шорохи воскликов: «помоги», «помогите!», «пожалуйста!».
С сумерками Авэйка лежала на полянке, рассматривая перистые облака. Лэб на камнях разводил костерок из собранных сучьев.
В глубине тундры на берег лужи выползала сине-зелёная букашка, отталкиваясь поочерёдно шестью лапками от причалившего яркого дубового листка,
будто сходя с липового парома.
Светлана Синнер
|
|
