Лютня в огне не горит!

Ну, и что же нынче поделывает Бродячий Театр «Дориата» (Костанайского Ордена Толкиенистов)?
А концерты играет! Называются они менестрельниками. От слова «менестрель». Так в средние века бродячих музыкантов называли. Мы — музыканты хотя и самодеятельные, но тоже в меру бродячие. Бродим туда-сюда: то в библиотеке репетируем, то дома друг у друга.

Первый концерт так и назвали: «МЕНЕСТРЕЛЬбище», и сыграли его в сентябре. В основном, вчетвером, плюс двое ведущих и другие заинтересованные и очень помогающие лица. А в конце декабря сыграли второй — «Городское Рождество». На Старый Новый Год повторили его, слегка изменив название: «Новые песни по старому стилю».

И народу в театре прибавилось, что не может не радовать! Мы на радостях даже вставили в эти новогодне-рождественские концерты кусочек из нашего мюзикла «Хоббит, или Одна нога здесь, другая там». Всё-таки хочется в ближайшем будущем поставить этот спектакль снова.

А основу концертов составили песни из ролевого «фольклора», которыми весьма богато ролевое движение в России. Кстати, мы не забыли «приправить блюдо» музыкальными номерами собственного сочинения, ведь и нас, в конце концов, тоже музы посещают!

Arwen Evenstar

Отгадка!

Кто имелся в виду в стихотворении Эленны из прошлого номера «Ёжика»? Конечно, ОН — Гэндальф Серый, он же Белый.

* * *
Осень, багряно-золотое молчание… Высокое небо пронзительно прозрачно, воздух хрустален, но одновременно словно подернут какой-то светящейся дымкой. Тишина умиротворяюще обнимает, укрывает все, глушит звуки, издаваемые суетливым, шумным городом. Эта тишина совершенно особая. Она возникает из шелеста палой листвы на тротуаре, из едва различимого дыхания засыпающих деревьев; из легкого звона, что слышится, когда ветер разбивается о холодную прозрачность небес на тысячи поющих осколков; из гулкого перестука каблуков, сливающегося с биением сердца и отсчитывающего безвозвратно уходящее время.

Осень… Наблюдаешь за кружением покидающих тебя птичьих стай и вдруг вспоминаешь, что когда-то у тебя были крылья. Вспоминаешь — и приходит тоска, бывшая твоим неизменным спутником все прошлые жизни: тоска по небу, по сияющим крыльям за спиной; по тем, кто ушёл, чтобы вновь обрести эти крылья, и обрел их; по словам, что должны быть сказаны, но не явятся в мир, заключенные в твоем сердце, как белые птицы в клетках; по единственно родной и близкой, хоть, быть может, и недоступно далекой душе, такой же одинокой и неприкаянной. как твоя.

Осень, воплощение необыкновенно тревожного покоя. Пылающая багровым пламенем рябина, отблески догорающего заката на золотых листьях, бледная, полупрозрачная луна на востоке, у самой кромки горизонта, и молча взирающие с высоты по-осеннему ясные звёзды. Обернувшись на пороге, глядишь в небо, на эти звёзды, и молишь Варду об одном: ещё хотя бы один такой насквозь осенний день, только один! Ты знаешь, что скоро эта осень уйдет. Уйдет, чтобы никогда не вернуться.

Эленна